Amici lettori, colgo l’occasione di una mia tourneè a Mosca e San Pietroburgo tenuta assieme alla pianista Natalia Mogilevskaja, per parlarvi della presentazione del Manifesto per un Suono Povero, del cui contenuto abbiamo già accennato nei precedenti blog, che abbiamo fatto il in concomitanza dei nostri concerti. Era presente l’autore del manifesto Michele Bianchi, firmato insieme a Stefano Valente, che ha fatto brevi accenni suscitando un vivo interesse. L’occasione era quanto meno perfetta per la presentazione perché si è svolto presso la Sala Scriabin, cioè la casa del musicista russo, artista visionario e mistico, molto in linea col pensiero del suono povero e dell’arte totale. Dopo la prima presentazione alla Scriabin è stato poi replicato nei concerti al Museo Tolstoj, al Museo del Teatro di San Pietroburgo e presso la sala Rimsky Korsakov sempre a San Pietroburgo La traduzione in russo è stata realizzata dallo stesso Michele Bianchi e Laura Pogosyan Si riporta qui per intero il testo in italiano e in russo: MANIFESTO PER UN SUONO POVERO Ormai da diversi anni noi di ASSISI SUONO SACRO stiamo portando avanti un’ approfondita ricerca (supportata da strutture laboratoriali sia teoriche che pratiche) intorno al rapporto musica e sacro. Non siamo i primi e non saremo gli ultimi, eppure ciò che fa la differenza – e di questo ne siamo profondamente convinti – è l’aver legato questa ricerca alla figura esemplare di San Francesco d’Assisi. Allora di quale suono siamo alla ricerca? Un suono sacro che è tale solo se cercato come suono povero. Questa ricerca presuppone un passaggio decisivo dal sacro al santo – una vera e propria conversione; anche se la nostra ricerca non vuol essere caratterizzata in senso confessionale. Siamo convinti però che senza questo passaggio il nostro tentativo si appiattirebbe sulla dilagante moda del New Age, dove per sacro si intende qualcosa di genericamente spirituale che si aggancerebbe a non meglio specificate energie cosmiche, a forze trascendenti e/o immanenti vaghe ed indeterminate a cui una musica d’atmosfera dovrebbe facilitare l’accesso. La musica cercata non è neanche la tradizionale musica sacra, ovvero la musica così chiamata solo perché a soggetto religioso. Per noi, invece, la musica sacra va distinta in linea di principio (e non certo di fatto) dalla musica a soggetto religioso – naturalmente ciò non toglie che spessissimo questi due modi di fare musica si siano incontrati ed abbiano coinciso. Si comprende come sia decisivo per la nostra ricerca di un suono sacro il fatto che questa ricerca abbia come centro di gravità la città di Assisi. É per questo che non basta ad un suono essere sacro, deve essere santo e per essere santo deve essere povero: perché? Non per un mal compreso pauperismo compiaciuto di sé; infatti qui si allude in primo luogo a quella povertà in spirito che fa beati. Nessuno, nemmeno il suono di cui andiamo alla ricerca, può essere veramente santo se non vive in questa povertà che francescanamente coincide con la perfetta letizia. Ora, così come il canto di ringraziamento dispensa dal dire (cantare è un modo di tacere), della povertà non si parla, essa si vive; pur tuttavia qualcosa dobbiamo dirne così esponendoci al rischio di perdere quella santità che nessuno possiede a priori. Il suono della povertà è un suono che eccede le componenti costitutive del discorso musicale: ritmo, melodia, armonia, composizione… è un suono che in qualche modo si ripiega su se stesso rifiutandosi di essere suonato (resiste e si oppone ostinatamente alla musica che vorrebbe suonarlo: una opposizione etica prima ancora che estetica). È un suono che resiste! Il suo risuonare è comprensibile solo nella misura di questo resistere. Eppure è un resistere non ostentato, non gridato, non rivendicato… non perché un suono povero sia necessariamente un suono muto o una voce che si ammutolisce. Anzi, lo abbiamo continuamente nelle orecchie ed è per questo che non riusciamo ad ascoltarlo, soltanto ad ascoltarlo. Esso risuona ma senza eco nella musica che vuole suonarlo. La nostra ricerca, quindi, è la ricerca di una musica che lotti contro se stessa per liberarsi da se stessa (la sua storia, le sue regole, i suoi generi ecc.) e così dis-chiuda quell’ambito (un luogo-non luogo, cioè qualcosa di utopico) in cui un suono povero possa essere ascoltato. La difficoltà sta proprio qui: infatti, alla richiesta pressante di molti (ma cosa intendete per “suono povero”?) non possiamo che rispondere poveramente che un suono povero è un suono che può essere solo ascoltato e non compreso. Per questo è non solo inaudito, ma anche al limite inaudibile – e non perché rimandi ad un metafisico silenzio al di là della musica, né perché nichilisticamente non ci sia più nulla da ascoltare essendo tutto parimenti insensato. Ascoltarlo è difficile perché sta continuamente nelle nostre orecchie – si tratta non di ascoltare questo o quello, ma di ascoltare l’ascolto (ecco perché la ricerca di Assisi Suono Sacro comporta tutta una elaborazione di una estetica e di una ermeneutica dell’ascolto come paradossale passività attiva). Questa è la perfetta letizia, che è una cosa sola col suono povero. Per povertà, infatti, non si intende una mancanza, bensì un eccesso anche qui secondo il principio francescano del nulla avere e perciò tutto possedere! Il suono povero è lieto perché non riconosciuto ed irriconoscibile, non teorizzato perché non teorizzabile. É l’impossibile stesso; tuttavia solo l’impossibile può realmente accadere. Un suono per niente vuoto ed astratto, ma a tal punto reale da accadere prima che sia data la sua stessa possibilità. Per questo il compito che ci siamo proposti stilando questo strambo manifesto è quello di enucleare nella misura del possibile quelle che vogliamo chiamare le condizioni di im-possibilità di un suono povero. Esso non può essere progettato o previsto o calcolato – ha il carattere arrischiato di una scommessa. Ma se non è possibile né conoscerlo, né riconoscerlo, come cercarlo? Oppure il suono povero ci ha già trovato e noi non ce ne siamo ancora accorti? É qualcosa che sta già avvenendo, non però nella forma epifanica di una apparizione, ma nella forma strana di una sparizione. Per questo parlare di un ‘manifesto’ per il suono povero significa non capire la posta in gioco – qui si tratta più di una sparizione che di una apparizione. Il suono povero c’è senza esistere. Esso non può essere progettato, ma solo testimoniato e testimoniato proprio nella sua im-possibilità. Allora anche noi vivremo la povertà e quindi la perfetta letizia di un ascolto di qualcosa di inaudito ed inaudibile che non sta al di là della musica (come un metafisico silenzio) ma sta nella musica e al limite in ogni musica – quindi un suono povero esige e ci insegna un ascolto povero perché chiuso alla sapienza (musicale) di questo mondo. Capite la nostra difficoltà: il suono povero non è un argomento di conversazione! Non è, però, una utopia di là da venire, ma è una utopia realizzata. Ascoltarlo richiede esercizio perché bisogna limitarsi al solo ascolto resistendo alla tentazione di comprendere. Il suono povero può solo essere più che compreso. Ora diventa decisiva la via che si è scelta per arrivare lì dove si dà senza esserci un suono povero: è la via della ispirazione, della intonazione e della improvvisazione… Ma su questo punto di importanza capitale preferiamo per ora tacere, visto che la nostra ricerca in tal senso è appena cominciata. - Michele Bianchi e Stefano Valente per Assisi Suono Sacro e Terra d'arte Манифест к бедному звуку Уже много лет ассоциация ASSISI SUONO SACRO проводит глубокие исследования (лабораторные, теоретические и практические) о связи музыки и священности. И прежде всего ASSISI SUONO SACRO связывает это исследование с образцовым обликом Святого Франциска Ассизского. Так какое же звучание мы исследуем? Церковное звучание является таковым, только если мы ищем его просто как бедный звук. Это исследование предполагает решительный переход от священного к святому - истинное преобразование, несмотря на то, что наше исследование не может быть охарактеризовано в конфессиональном смысле. Но мы убеждены, что без этого перехода наша попытка превратилась бы в модный Нью Эйдж [New Age], где под священным подразумевается нечто общее духовное, которое охватывало бы неопределенные космические энергии, трансцендентные или имманентные силы, доступ к которым должна облегчить музыка. Музыка, которую мы исследуем, не является также традиционной церковной музыкой, или музыкой, которая так называется только из-за религиозного сюжета. Для нас церковная музыка принципиально (и не конечно фактически) должна отличаться от музыки религиозной. Естественно это не означает, что очень часто эти два типа исполнения музыки не пересекались и не совпадали. Как вы уже поняли, наше исследование священного звучания полностью опирается на городок Ассизи. Это есть основание, для которого не достаточно только одного звука, чтобы быть священным, быть всего лишь священным. Он, этот звук, в своей значительности, в его сердце должен быть святым, а чтобы быть святым, он должен быть бедным. Почему? Не из-за неправильно понятого пауперизма, удовлeтворяющего сам себя; здесь в первую очередь указывается бедность духом, которая делает блаженными. Ничто, даже звук, который мы исследуем, не может быть по-настоящему святым, если он не живет в этой бедности, что согласно францискантсву совпадает с совершенной радостью. Как и песня благодарности не требует слов (пение и только пение является единственным способом серьезного молчания), так и о бедности не говорят, её проживают; так рискуя потерять ту святость, которой никто а приори не обладает, все же о ней мы должны что-то сказать. Звук бедности - это звук, который превосходит составные компоненты музыкальной речи: ритм, мелодию, гармонию, композицию... Это звук, который в некотором роде складывается сам по себе, отказываясь быть сыгранным (сопротивляется и противится музыке, в которой он хотел бы звучать: это скорее “нет” этическое, а уж потом “нет” эстетическое). Звук, который сопротивляется! Его звучание нам доступно только в размере этого сопротивления. И всё же это сопротивление не показное, не выкрикивающее, непритязательное... и не потому, что бедный звук должен быть немым звуком или умолкающим голосом. Напротив, он звучит постоянно в наших ушах и только поэтому нам не удаётся его услышать, всего лишь услышать. Он звучит, но без эхо в музыке, которую хотел бы играть. Наше исследование, таким образом, есть поиск музыки, которая борется с собой, чтобы освободиться от самой себя (от своей истории, своих правил, видов и т.д.) и таким образом раскрывает [dis-chiuda] тот предел (место – не место, т.е. нечто утопическое), где бедный звук может быть услышан. Трудность заключается именно здесь: действительно, по настоянию многих (что вы подразумеваете под “бедным звуком”?) не можем ответить беднo, что бедный звук это звук, который можeт быть только услышан и не быть понятым в замысле. Поэтому он не только не услышан, но и крайне неслышимый: не слышен, в тоже время , невозможно его не услышать. Почему? Не потому что, бедный звук показывает метафизическую тишину звук за пределами музыки. И даже не потому, что внутри нигилистической перспективы нечего больше услышать, а потому что всё бессмысленно. Услышать его очень трудно, потому что оно постоянно в наших ушах – речь идёт не о том, чтобы слушать то или другое, а услышать звук (прослушавание) (вот почему исследование Assisi Suono Sacro включает в себя всю эстетичесскую разработку и герменевтику звука, как парадоксальную активную пассивность). Это и есть идеальная радость, которая является единым целым с бедным звуком. Ведь под бедностью мы не подразумевает недостаточность, а, наоборот, излишество и снова согласно принципу францисканства - ничего не иметь и все же обладать всем! Бедный звук это радость, он не распознан, потому что не подоежит распознанию, потому что не подлежит познанию, не теоризирован, потому что не подлежит теории. Он в то же время невозможен. Но только невозможное может по-настоящему случиться. Бедный звук настолько конкретный, настолько реальный и полный, что случается раньше чем это может быть возможно. Поэтому, задачей, которую мы предлагаем, составляя этот необычный манифест, является предъявление в размере возможности того, что мы хотим назвать условиями не-возможности [im-possibilità] для бедного звука. Бедный звук не может быть спроектирован, прогнозирован или подсчитан – он имеет опасное свойство ставки. Но если невозможно его нe узнать и не распознать, тогда как же исследовать его? Или же бедный звук уже найден, но мы пока ещё этого не заметили? Это то, что уже приближается, то, что приходит навстречу нам, однако не в эпифанической форме одного явления, а в необъяснимой форме исчезновения. Поэтому говорить о манифесте “о бедном звуке” означает не понимать сути вопроса, а здесь скорее всего речь идёт об исчезновении, чем появлении звука. Бедный звук есть, существует, без существования. Он не может быть спроектирован, а только освидетельствован именно в своей не-возможности. Значит мы также переживём бедность и, следовательно, идеальную радость одного прослушивания, чего-то неуслышенного и невоспринимаемого на слух, которое не находится за пределами музыки (как метафизическая тишина), а находится в музыке, в каждой музыке. Следовательно, бедный звук требует и учит нас бедному прислушиванию, потому что он не открыт науке (музыкальному) в этом мире. Поймите нашу сложность: бедный звук не является аргументом общения! Но также не является утопией, которая скоро наступит, а утопия уже реализированная. Чтобы услышать его, требуются регулярные тренировки, потому что нужно ограничиться только вслушиванию, сопротивляясь понятиям искушений. Бедный звук может быть больше, чем понят. Сейчас становится важeн избранный путь, чтобы дойти туда, где даётся бедный звук без потребности существования: это путь вдохновения, интонации и импровизиции... Но на этой очень важной точке мы предпочитаем замолкнуть, учитывая что наше исследование в некотором смысле только началось. Микеле Бианки и Стефано Валенте